План:
- Индустриализация в Казахстане. Особенности и результаты.
- Коллективизация в Республике. Итоги и последствия.
- Общественная политическая жизнь Республики. Культурное строительство.
- ВОВ советского народа и её основные даты.
- Казахстан на фронтах ВОВ. Казахстан арсенал фронта.
Источники
1.
Голод в Казахской степи. Сб. докум.
Алма-Ата, 1991.
2.
Гонимые голодом. Документы о судьбе
тысяч казахов, бежавших в начале 30-х
годов. 4.1-2. Алматы, 1995.
3.
Коллективизация сельского хозяйства
Казахстана (192б-1941гг.) /Докум. и материалы
в 2-х томах./. Алма-Ата, 1967.
4.
Культурное строительство в Казахстане.
Сб. докум. и матер. Алма-Ата, 1965.
5.
Казахстан в период Великой Отечественной
войны Советского Союза 1941-1945 гг. Сб.
докум. и матер. Алма-Ата, 1975.
6.
Казахстанцы - Герои Советского Союза.
В 2-томах. Алма-Ата, 1975.
Исследования
1.
Козыбаев М.К., Абылхожин Ж.Б. Коллективизация
в Казахстане: трагедия крестьянства.
Алматы, 1993.
2.
Козыбаев М.К. .... Алмазы, 1992.
3.
Койгелдиев М.К., Омарбеков Т.О. Тарих
тарылымы не дейдi? Алматы, 1993.
4.
Койгелдисв М.К...... Алматы, 1997.
5.
Комыратбаев О. Турар Рыскулов. ... Алматы,
1994.
6.
Михайлов В. Хроники великого джута.
Алма-Ата, 1989.
7.
О чем говорили. Алматы, 1993.
8.
Омарбеков Т.О. 20-30 жылдары Казакстан
.... Алматы, 1997.
9.
Осипов В.П. Всматриваясь в 20-30-е годы.
Алма-Ата, 1991.
10.
Устинов В.М. Турар Рыскулов. Алматы,
1996.
11.
Чокаев М. Туркестан под властью Советов.
Алматы/. 1993.
12.
Абишев Г. Казахстан в Великой Отечественной
войне. Алма-Ата, 1958.
13.
Балакаев Т.Е., Алдажуманов К.С. Казакстан
енбекшiлерi - майданда. Алма-Ата, 1985.
14.
Белан П. С. Участие казахстанцев в
завершающих сражениях Великой
Отечественной войны /январь-май 1945 г./.
Алма-Ата, 1979.
15.
Козыбаев М.К. Казахстан - арсенал фронта.
Алма-Ата, 1970.
КАЗАХСТАН
В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 20-х годов
Экономика
Казахстана
Обеспокоенное
размахом крестьянских волнений в стране
правительство в марте 1921 года идет на
некоторую либерализацию экономики,
одним основных из элементов которой
стал переход от продразверстки к
фиксированному продналогу. Производители
получили право продавать излишки на
рынке, что привело к некоторой стабилизации
сельского хозяйства. Начинает расти
посевная площадь, достигшая к 1925 году
3 млн. га. Значительно увеличился валовой
сбор зерновых, почти вдвое по сравнению
с 1922 годом увеличилось поголовье скота.
Определенную роль в выходе сельского
хозяйства из кризиса сыграли аграрные
реформы, проведенные в Казахстане в
начале 20-х годов. В феврале — апреле
1921 года казахам были возвращены земли
в десятиверстной полосе вдоль Иртыша
и Урала, ранее принадлежавшие казачьим
войскам. В 1921-22 году была предпринята
земельно-водная реформа в Туркестане,
в состав которого входили Семиреченская
и Сырдарьинская области, по которой
казахам были возвращены земли,
конфискованные в 1916-17 годах, и установлен
более справедливый порядок землепользования.
В промышленности
и транспорте продолжала сохраняться
тяжелая ситуация. Небольшой подъем
испытывает легкая и пищевая промышленность,
большая же часть горнодобывающих
предприятий, в т. ч. Риддер, Спасский
завод, Карагандинские и Экибастузские
копи бездействовали. Исключение
составляла лишь нефтедобывающая
промышленность, доведшая добычу нефти
до довоенного уровня. Медленно шло
восстановление транспорта и особенно
железных дорог. Все строящиеся линии
предназначались для вывоза из республики
продуктов сельскохозяйственного
производства.
Общественно-политическая
ситуация
Несмотря на
некоторую либерализацию экономики, в
политической жизни нарастали тенденции
усиления авторитарной власти и диктата
Коммунистической партии, постепенно
заменявшей собой государственный
аппарат. Кроме того, провозглашение
автономии во многом оказалось номинальным,
и Казахстан так и не получил реального
самоуправления. Большая часть промышленных
предприятий и железные дороги находились
под непосредственным управлением
Москвы. Антидемократичные избирательные
законы, представляющие преимущества
рабочим, приводили к ограничению числа
казахов в правящей элите. В 1922 году в
партийной организации Казахстана
удельный вес казахов был всего 6,3
процента, из 162 делегатов I областной
партконференции было всего 19 казахов,
в 1920 году казахи составили всего 17
процентов общего числа промышленных
рабочих.
В южных
областях Казахстана, входящих в состав
Туркестанской АССР, положение было еще
более сложным. Попытка коммунистов
коренных национальностей в 1920 году
изменить ситуацию путем объединения
центральноазиатских республик в единую
Тюркскую республику, создания
Коммунистической партии тюркских
народов привела к вмешательству
центральных властей. В Ташкент была
направлена комиссия ВЦИК и Совнаркома
РСФСР (Турккомиссия), все решения местных
партийных органов о Тюркской республике
и компартии отменялись, краевой комитет
партии был распущен, а инициаторы реформ
во главе с Т.Рыскуловым вынуждены были
подать в отставку и уйти с партийных и
государственных постов. Только в 1922
году после официального признания своих
“ошибок” они смогли вернуться к
руководству республикой.
Особенно
жесткие формы преследование проявлений
национальной идеи принимает после
прошедшего в июне 1923 году совещания в
ЦК РКП(б). На этом совещании критике
подвергались лидер татарских коммунистов
Султангалиев и поддерживавшие его
представители национальных окраин, в
т. ч. Т.Рыскулов. Султангалиев был обвинен
в национализме, связях с басмачеством
и стремлении свергнуть Советскую власть.
На представителей национальной
интеллигенции обрушились репрессии.
Еще в 1922 году со всех руководящих постов
были смещены бывшие члены партии Алаш,
а в 1924 году ряд казахов-коммунистов был
отозван из республики в центр. Часть
местных коммунистов тем не менее
выступила против гонений на “алаш-ордынцев”.
Так, С. Садвакасов постоянно призывал
к широкому привлечению представителей
либеральной интеллигенции к руководству.
Аналогичную ситуацию занимал один из
туркестанских лидеров С. Ходжанов.
Последний выступил с идеями о национальном
размежевании внутри Казахстана с целью
создания национально однородного
государственного образования. Тем не
менее, центр продолжал политику подчинения
национальных окраин. Основными
проводниками этой политики в Казахстане
стали Н.Ежов и Ф.Голощекин,
присланные в республику для “усиления”
партийной организации. Н. Ежов прибыл
в Казахстан в 1923 году на должность
секретаря Семипалатинского Губкома, а
в 1924 году стал заведующим
организационно-инструкторским отделом
обкома партии и контролировал кадровые
вопросы. Ф. Голощекин в 1925 году был избран
первым секретарем республиканской
партийной организации. С его приходом
к власти общественно-политическая
ситуация в Казахстане значительно
ухудшилась.
Голощекин
и его идея “Малого октября”
Политика
давления на республику приняла особенно
жесткую линию
с приходом Ф. И.
Голощекина, направленного
в сентябре 1925 г. на пост первого секретаря
Казкрайкома ВКП(б). К этому времени
партийные органы, подменившие все
демократические институты власти, сами
оказались заложниками установленной
ими системы. Ф. И. Голощекин был избран
в состав крайкома и его секретарем
методом кооптации.
Во
второй половине 20-х гг. общественно-политическая
жизнь в Казахстане круто изменилась.
Решение V краевой партконференции,
проходившей в декабре 1925 г., о “советизации
аула” дало импульс резкому обострению
классовой борьбы. Так создавалась
идеологическая база для проведения
“Малого Октября” в республике, приведшего
к немыслимым бедствиям, трагедии
казахского народа и периоду насильственной
коллективизации и массовых репрессий
1937-1938 гг.
Немалый
“вклад” в нагнетание истерии о
националистах и национал-уклонистах и
в преследование местных кадров внес и
Н. И. Ежов,
посланный в 1923 г. из Марийского обкома
на должность секретаря Семипалатинского
губкома ВКП (б), а затем назначенный
заведующим организационно-инструкторским
отделом крайкома партии.
Одновременно
было сломлено сопротивление крупных
ответственных работников, не согласных
с голощекинско-сталинской моделью
“преобразований” в Казахстане. Под
различными предлогами в 1927-1929 гг. из
республики были удалены видные
государственные и общественные деятели
Казахстана Н. Нурмаков,
Т. Рыскулов, С. Ходжанов, М. Мурзагалиев.
Сняты со своих постов председатель
КазЦИК Ж. Мунбаев,
нарком просвещения С.Садвакасов,
нарком земледелия Ж.
Султан6еков. Часть
казахских работников была обвинена в
групповой борьбе, о чем свидетельствует
резолюция 6-й краевой партконференции,
проходившей в ноябре 1927 г. Центральная
контрольная комиссия ВКП(б), специально
занимавшаяся делом одного из главных
“группировщиков” С. Садвакасова,
наличие такой группировки не обнаружила.
В письмах И. В. Сталину, В. М. Молотову и
Л. М. Кагановичу Н. И. Ежов доносил о том,
что все национальные
кадры, все казахские коммунисты заражены
национал-уклонизмом и группировочной
борьбой, что среди них нет здоровых
партийных сил. Так “оттачивал” свою
карьеру перед переводом в Москву будущий
нарком внутренних дел СССР, чьими
стараниями впоследствии были проведены
массовые репрессии 1937 г. К концу 3О-х гг.
нагнетание обстановки и подозрительность
стали всеобщими. Нарастание борьбы в
центре с троцкистско-зиновьевской
оппозицией и “правыми оппортунистами”
в национальных республиках проявилось
в форме репрессии представителей
национально-освободительного движения.
В конце 1928 г. по ложному обвинению были
арестованы 44 человека из числа так
называемых “буржуазных националистов”
— бывших деятелей “Алаш-Орды”, в том
числе А.
Байтурсынов, М. Дулатов,
М. Жумабаев, Ж. Аймаутов, Х. Габбасов
и др. Другая группа национальной
интеллигенции (около 40 чел.) была
арестована в сентябре-октябре 1930 г.
Вскоре 15 из них (М.
Тынышбаев, Ж. Акпаев, X. Досмухамедов, Ж.
Досмухамедов, К. Кеменгеров и др.)
были сосланы в Центрально-черноземную
область России. Почти
все они были репрессированы в 1937—1938
гг.
Передел
сенокосных и пахотных угодий
Государственные
регулятивные акции конца 20-х гг. были
нереальны по своим целям и разрушительны
по содержанию.
Так, в
результате передела сенокосных и
пахотных угодий предполагалось
ликвидировать земельное засилие байства
в ауле и, вместе с тем, ограничить
возможность накопления и роста байских
хозяйств.
Действительно,
окончательные итоги передела сенокосных
и пахотных угодий, осуществленного в
1926-1927 гг., оказались довольно внушительными:
было перераспределено 1360 тыс. дес.
сенокосов и 1250 тыс. дес. пашни. Причем
61,6% сенокосов получили бедняки, 8,8% —
зажиточные, а при переделе пашни в 1927
г. (по пяти округам) 59,3% площади получили
бедняки, 31,7 — середняки и 9% — зажиточные
хозяйства. Но уже изначально в этой так
называемой реформе обнаружились слабые
стороны.
В ходе
проведения передела игнорировалось то
обстоятельство, что в условиях реально
существовавшей хозяйственной структуры
аула простое перераспределение земли
само по себе не устраняло противоречий;
получение земли без возможности ее
хозяйственной утилизации мало что
давало, в том числе и в плане смягчения
процессов расслоения и стимулирования
осереднячивания. Чтобы такая возможность
состоялась, хозяйство должно было
располагать вторичными производственными
ресурсами (рабочим скотом, сельскохозяйственным
инструментарием, семенами и т. п.). Между
тем беднейшие, маломощные, да и часть
середняцких хозяйств (т.е. основные
получатели перераспределенных угодий)
испытывали в этом отношении острейший
дефицит. В такой ситуации очень многим
бедняцким и маломощным хозяйствам,
получившим доступ к земле, приходилось
отказываться от нее в пользу прежних
владельцев, т. е. тех же зажиточных баев.
Немало
серьезных преград было и на пути передела
сенокосных угодий. Согласно реформе,
перераспределение сенокосов должно
было проводиться по количеству едоков,
тогда как традиционные устои культивировали
в обществе иной критерий справедливости,
ассоциирующийся с количеством скота.
Уже в силу этого многочисленная семья
того или иного бедняка, получившая
преимущества при распределении сенокосов,
могла впасть в атмосферу “морального
террора”, инспирированного баями
посредством апелляции к “законам
предков”.
В такой
ситуации далеко не каждый бедняк рисковал
претендовать на байский покос, а потому
выгодный для аульной “верхушки” порядок
очень быстро восстанавливался
(естественно, нелегально). Таким образом,
возможность развития событий в обратном
направлении сохранялась вовсе не из-за
“слабой политической активности
трудящихся масс и непонимания ими своих
классовых интересов”, а в том, что
патерналистские связи, выступавшие в
традиционном обществе под видом
социальных гарантий и прикрывавшие
отношения эксплуатации, давали неимущим
слоям подчас больше возможностей на
получение прожиточного минимума, чем
если бы они воспользовались
перераспределенными байскими покосами.
Кроме того,
как говорилось выше, трудящийся индивид
не мыслил себя вне общины, выступавшей
гарантом его существования. Хорошо
осознавая эту зависимость, последний
и думать не мог, чтобы принимать какие-то
хозяйственные решения вне общинного
контекста, т. е. в этом отношении примат
всегда отдавался как бы общекорпоративным
интересам, хотя интересы эти в
действительности были узурпированы
эксплуататорской верхушкой, которая
монополизировала в общине
организационно-хозяйственные функции
и само производство. Высказывая
нелояльность по отношению к баю,
распоряжавшемуся всем и вся, рядовой
общинник рисковал противопоставить
себя общинному консенсусу, а это, образно
говоря, означало рубить сук, на котором
сидишь.
Таким образом,
в плане экономических преимуществ
реформа не всегда и не везде выдерживала
конкуренцию с традиционной формой
организации социума. Гораздо более
радикальные цели преследовала конфискация
средств производства (главным образом
скота) у крупных баев- “полуфеодалов”,
а также выселение их и членов их семей
за пределы округа проживания.
Вопрос о
конфискации скота у крупных баев
ставился на III областной партийной
конференции Казахстана в марте 1923 г.
Однако, реализовавшаяся в то время
стратегия нэпа, направленная на выход
из экономического и политического
кризиса, сдерживала коммунистических
радикалов. Выбирать приходилось между
возможным экономическим хаосом и
идеологической догмой. Система, еще не
оправившаяся от кризисного шока начала
20-х гг., выбрала первое. Но уже в ноябре
1927 г. VI Казахстанская партконференция
вновь возвращается к идее экспроприации
баев, посчитав возможным “допустить
изъятие у них части скота и инвентаря”,
что, по мнению местных партийных
“теоретиков”, должно привести к
осереднячиванию аула и развитию его
производительных сил, еще больше закрепив
союз пролетариата с трудящимися массами
аула.
В декабре
1927 г. в верхних эшелонах власти республики
была образована комиссия для разработки
проекта закона о конфискации хозяйств
крупных баев. В марте 1928 г. бюро
Казрайкома несколько раз рассматривало
проект закона, уточняло его, знакомило
с ним ЦК ВКП (б) и ВЦИК. 15 августа Крайком
создал комиссию для непосредственного
руководства кампанией. Председателем
комиссии стал Е. Ерназаров, в состав ее
вошли У. Исаев Н. Нурмаков, Г. Тогжанов,
У. Джандосов и др. 27 августа 1928 г. на
заседании ЦИК и СНК республики проект
закона о конфискации был принят и обрел
форму директивного постановления. Были
назначены уполномоченные по проведению
конфискации в округах республики.
Непосредственно в аулы посылались свыше
тысячи уполномоченных, в комиссиях
содействия работали 4700 человек.
В соответствии
с постановлением по республике намечалось
конфисковать 700 хозяйств, имевших свыше
400 голов скота (в переводе на крупный) в
кочевых районах, более 300 — в полукочевых
и свыше 150 — в оседлых. Кампанию
планировалось завершить к 1 ноября 1928
г. (позднее ее продлили на 10 дней).
Согласно
документам об итогах кампании, фактически
конфискации было подвергнуто 696 хозяйств,
из них 619 высланы за пределы округа
проживания. У них было экспроприировано
около 145 тыс. голов скота (в переводе
на крупный), большая часть которая была
передана неимущим хозяйствам.
Конфискация
байских хозяйств
Вопрос
о конфискации скота
у крупных баев ставился
на III областной партийной конференции
Казахстана в марте 1923 г. Однако,
реализовавшаяся в то время стратегия
нэпа, направленная на выход из
экономического и политического кризиса,
сдерживала коммунистических радикалов.
Выбирать приходилось между возможным
экономическим хаосом и идеологической
догмой. Система, еще не оправившаяся от
кризисного шока начала 20-х гг., выбрала
первое. Но уже в ноябре 1927 г. VI Казахстанская
партконференция вновь возвращается к
идее экспроприации баев, посчитав
возможным “допустить изъятие у них
части скота и инвентаря”, что, по мнению
местных партийных “теоретиков”, должно
привести к осереднячиванию аула и
развитию его производительных сил, еще
больше закрепив союз пролетариата с
трудящимися массами аула.
В
декабре 1927 г. в верхних эшелонах власти
республики была образована комиссия
для разработки проекта закона о
конфискации хозяйств крупных баев. В
марте 1928 г. бюро Казрайкома несколько
раз рассматривало проект закона, уточняло
его, знакомило с ним ЦК ВКП (б) и ВЦИК. 15
августа Крайком создал комиссию для
непосредственного руководства кампанией.
Председателем комиссии стал Е. Ерназаров,
в состав ее вошли У. Исаев, Н. Нурмаков,
Г. Тогжанов У. Джандосов и др. 27 августа
1928 г. на заседании ЦИК и СНК республики
проект закона о конфискации был принят
и обрел форму директивного постановления.
Были назначены уполномоченные по
проведению конфискации в округах
республики. Непосредственно в аулы
посылались свыше тысячи уполномоченных,
в комиссиях содействия работали 4700
человек.
В
соответствии с постановлением по
республике намечалось конфисковать
700 хозяйств, имевших свыше 400 голов скота
(в переводе на крупный) в кочевых районах,
более 300 — в полукочевых и свыше 150 — в
оседлых. Кампанию планировалось завершить
к 1 ноября 1928 г. (позднее ее продлили на
10 дней).
Согласно
документам об итогах кампании, фактически
конфискации было подвергнуто 696 хозяйств,
из них 619 высланы за пределы округа
проживания. У них было экспроприировано
около 145 тыс. голов скота (в переводе на
крупный), большая часть которых была
передана неимущим хозяйствам.
Между
тем, анализ опубликованных статистических
материалов показывает, что конфискованного
и “поровну” перераспределенного скота
далеко не всегда хватало, чтобы подтянуть
бедняцко-батрацкие хозяйства до
приемлемых, с точки зрения задач
нормального ведения хозяйства, размеров.
Например, по Каркаралинскому округу
конфискованный скот получили 198 бесскотных
хозяйств, 1374 хозяйства
— с обеспеченностью скотом от 1 до 5
голов и 27 хозяйств, владевших поголовьем
в 6-7 единиц. По самым грубым подсчетам,
для наделения всех этих хозяйств до
сколько-нибудь приемлемой нормы
требовалось в совокупности 12139 голов
скота. Между тем было передано всего
2065 голов, т. е. дефицит составил более 5
тыс. единиц. В Кзыл-Ординском округе
дефицит определялся в размере 9 тыс. Так
же было и в других округах.
Эта
статистика означает только одно:
значительную часть хозяйств не удалось
наделить скотом в размерах, приемлемых
для ведения хозяйства .
Получив лишь несколько единиц скота,
эти хозяйства не могли включиться в
общину на более или менее паритетных
началах, а потому расставались с надеждой
повысить свой социальный статус (вскоре
полученный по конфискации скот продавался
или резался). И хотя на бумаге такое
хозяйство числилось уже в середняках,
по своей сути оно оставалось все тем же
зависимым элементом структуры, но
эксплуатировавшимся уже на другом
уровне. На этот факт в свое время обращал
внимание директивных
органов Т. Р. Рыскулов.
Конфискация
представлялась однозначно позитивной
акцией, ибо, как декларировалось в
постановлениях, преследовала задачу
освобождения аула от гнета
“кровопийц-эксплуататоров”. Однако в
ходе проведения конфискации так
называемые комиссии содействия очень
часто выходили за пределы предписанной
инструкции и обращали свой взор на
просто богатые и зажиточные хозяйства,
где было 300-400 и более овец, но которые
не могли выжить вне общинной кооперации.
Для поборников же классовой борьбы и
социальной справедливости такое
количество скота представлялось
сверхбогатством, подлежащим незамедлительной
конфискации с последующей передачей
бедняцко-люмпенским слоям.
В
результате, с экспроприацией такого
“аульного бая” многочисленные общины
утрачивали концентрацию стада,
обязательную для воспроизводства
средств производства и производства
необходимого продукта, а потому
вскоре разорялись и нищали, а сами
общинники пополняли пауперлюмпенскую
массу. Другие общины разорялись в силу
изъятия у них того скота, который в свое
время был передан им от крупного бая.
Финал был тот же.
Коллективизация
Казахстан
был отнесен к той региональной группе,
где коллективизацию предполагалось в
основном завершить весной 1932 г. (за
исключением кочевых и полукочевых
районов). В республиканских партийных
и советских органах даже эти форсированные
сроки были восприняты как некая планка,
которую во что бы то ни стало нужно
“перепрыгнуть”.
В результате
очень быстро общественный организм
стал испытывать приступ почти болезненной
процентомании. Районы и округа
соревновались друг с другом в победных
реляциях, газеты не успевали давать
ежедневно меняющуюся информацию с
“колхозного фронта”.
Если в 1928 г.
в Казахстане было коллективизировано
2% всех хозяйств, то уже на 1 апреля 1930 г.
— 50,5, а к октябрю 1931 г. — около 65%. К началу
осени 1931 г. в республике насчитывалось
78 районов (из 122), где коллективизацией
было охвачено от 70 до 100% дворов.
Нарушения
принципа добровольности и элементарной
закономерности с самого начала приняли
повсеместный характер.
Чрезвычайный
характер коллективизации с особой силой
проявился в тех мерах, которые
разворачивались в рамках реализации
государственного курса на ликвидацию
кулачества и байства. В директивах,
доведенных до местных органов, указывалось,
что удельный вес ликвидируемых кулацких
дворов по отношению к общей массе
хозяйств не должен превышать 3-5%. Но во
многих районах подобного количества
кулаков никак не набиралось. Однако
система на то и была командно-административной,
чтобы всякая спущенная установка ударно
претворялась в жизнь. Именно поэтому
численность раскулаченных почти всегда
и везде “подтягивалась” до верхнего
предела.
Масштабы
раскулачивания в Казахстане пока не
поддаются точной оценке, но известно,
что только в 1930—1931 гг. численность
крестьян, отправленных в “кулацкую
ссылку” за пределы Казахстана, достигла
6765 человек. Десятки тысяч хозяйств
высылались за пределы округа проживания
в границах республики. В то же время
территория Казахстана была определена
в качестве “кулацкой ссылки” для многих
десятков тысяч крестьян из других
районов страны. В республику была
выселена 46091 семья ( 180 015 человек ).
Идеология
раскулачивания вылилась в широкие
репрессивные акции по отношению к
крестьянству. 7 августа 1932 г. был принят
закон “Об охране имущества государственных
предприятий, колхозов и кооперации и
укреплении общественной (социалистической)
собственности”, предполагавший
наказание в виде расстрела, а при
“смягчающих обстоятельствах” 10 лет
тюрьмы с конфискацией имущества. Только
за первый год действия этой
антиконституционной нормы в Казахстане
было осуждено 33 345 человек. Так называемые
раскулачиваемые подводились под ряд
других статей уголовного характера.
При этом отсутствовало какое-либо
подобие судебного разбирательства. Все
решалось “тройками”.
За пять лет,
с 1929 по 1933 гг., тройкой ПП ОГПУ в КазАССР,
по неполным данным, было рассмотрено
9805 дел и принято решений в отношении 22
933 лиц, из них к высшей мере наказания —
расстрелу было приговорено 3386 человек,
заключению в концлагерях от 3 до 10 лет
— 13 151человек.
ГОЛОД
В вопросе о
людских потерях в Казахстане в результате
голода 1932—1933 гг. современная историография
выдвигает целый спектр оценок. В
исследованиях, базирующихся на упрощенной
процедуре (где все сводится к определению
межпереписной арифметической разницы
в численности казахского этноса), как
правило, называется цифра в пределах
1 млн. чел.
Имеются и
явно завышенные оценки, как, скажем, в
книге известного американского
специалиста Марты Олкотт “Фабрикация
социального прошлого: казахи Средней
Азии”, в которой говорится о двух
миллионах жертв.
Как известно,
до недавнего времени единственным
документальным источником для анализа
проблемы служили данные первой и второй
Всесоюзных переписей населения (проведены
соответственно 17 декабря 1926 г. и 15 января
1939 г.). Интервал между ними составляет
12 лет и один месяц. Именно в этот
межпереписной период произошла убыль
населения. Если учесть, что пик
демографической депопуляции падает на
середину зимы 1932/1933 гг., то, следовательно,
катастрофическое сокращение численности
народонаселения произошло через почти
шесть лет после первой переписи и за
точно такой же срок до второй. Другими
словами, апогей трагического события
приходится как раз на середину интервала
между двумя переписями, что несколько
облегчает расчеты.
Согласно
результатам первой переписи 1926 г. на
территории Казахской АССР проживало 3
млн. 628 тыс. коренного населения. уже
Через 12 лет в переписи 1939 г. фиксируется
убыль в 1 млн 321 тыс. чел., т. е. происходит
уменьшение совокупности на 36,7 %. Но даже
эту цифру, как считают историки-демографы,
следует признать минимальной,
требующей существенной коррекции в
рамках факторного анализа. С его
подключением исследователям удалось
установить, что на середину 1930 г., когда
количественный состав населения еще
оставался относительно стабильным,
численность коренных жителей в пределах
сопоставимой границы республики
составляла около 4 млн. 120 тыс. чел.
Исходя из
этой базы примерные масштабы невосполнимой
убыли коренного населения Казахстана
в годы трагедии определяются в пределах
около 2 млн. чел., или 49% его первоначальной
численности. Если же принять во внимание,
что по данным текущего учета движения
населения в 20-х гг. уровень естественной
смертности достигал 25 человек на 1000, то
численность умерших естественной
смертью 1931—1933 гг. должна фиксироваться
на уровне где-то в 250 тыс. чел. (7%). Из этого
историки-демографы делают вывод, что
прямыми жертвами голода и связанных с
ним болезней стали в названные годы 1
млн. 750 чел., или 42% всей численности
казахского населения республики.
Восстания
казахов
Реакция на
силовое давление и грубый произвол
выразилась не только в резком упадке
сельскохозяйственного производства.
Как и по всей стране, в Казахстане имело
место проявление открытого недовольства,
которое в ряде случаев вылилось в
вооруженные выступления крестьянства.
В 1929-1931 гг. в
Казахстане прошло 372 восстания, в которые
было вовлечено около 8 тыс. человек.
Трагическую известность получили
крестьянские движения в Сузакском,
Шемонаихинском, Бухтарминском, Иргизском,
Казалинском, Кармакчинском, Самарском,
Абралинском, Биен-Аксуйском, Чингистауском,
Барибаевском, Кастекском, Балхашском,
Чубартауском, Мангистауском и других
районах. Восстания сопровождались
массовыми откочевками населения за
пределы республики, в том числе за
границу. Только с начала 1930 г. до середины
1931 г. с территории Казахстана откочевало
281 230 крестьянских хозяйств, значительная
часть которых оказалась на территории
Китая, Ирана и Афганистана. Силами
регулярных войск и органов ОГПУ против
мятежного населения проводились жестокие
карательные акции. За участие в крупных
восстаниях и волнениях в 1929—1931 гг. было
осуждено 5 551 человек, из них 883 расстреляно.
В целом в период насильственной
коллективизации в Казахстане подверглись
репрессиям свыше 100 тыс. чел.
Политика
индустриализации
Очевидный
кризис промышленности во всем СССР в
первой половине 20-х годов привел к
осознанию необходимости ускорения
индустриального развития. Однако в
Москве разгорелись споры о путях и
методах его осуществления. Председатель
Всесоюзного Совета Народного Хозяйства
Ф. Дзержинский предлагал развивать в
первую очередь легкую промышленность,
чтобы получить быстрые доходы и обеспечить
крестьян товарами народного потребления.
Его заместитель
Пятаков выступал за ускоренное развитие
тяжелой промышленности. Его поддерживали
также Л. Троцкий, Преображенский и
Сталин. Средства, необходимые для
модернизации производства и строительства
новых предприятий, должны были быть
получены путем “перекачки” из частного
сектора, т. е. у крестьянства через
налогообложение, неравный товарообмен
и коллективизацию. С 1926 года страна
берет курс на ускоренную индустриализацию.
Развитие
транспорта и промышленности
Казахстан,
по замыслам московских властей, должен
был стать одним из основных районов
ускоренной индустриализации. Ф. Голощекин,
активно проводивший политику центра,
выступал за создание в республике
добывающей промышленности и железнодорожного
транспорта для вывоза сырья. Таким
образом, предусматривалось превращение
Казахстана в сырьевую базу промышленно
развитых регионов СССР. Ряд местных
лидеров во главе с С.Садвакасовым
выступили против и предлагали развивать
обрабатывающую и легкую промышленность,
учитывать при проведении индустриализации
интересы республики, чтобы не превратить
ее в колонию. Однако возобладала точка
зрения Голощекина, и индустриализация
Казахстана приняла неоколониальные
формы.
Одной из
первых крупных строек стало строительство
Туркестано-Сибирской железной дороги
от Алматы до Семипалатинска, завершенное
к 1931 году. В 1927 году была построена дорога
Петропавловск — Кокчетав, продолженная
в 1931 году до Акмолы. В 1939 году для вывоза
сырья из Казахстана были построены
дороги Акмола — Караганда, Илецк —
Уральск, Рубцовск — Риддер, а в 1940 году
— Караганда — Джезказган.
Одновременно
с этим шла реконструкция существующих
и строительство новых предприятий.
Восстанавливались Риддерский,
Карсакпайский комбинаты, Карагандинские
угольные копи. Началось строительство
Чимкентского свинцового завода,
Балхашского и Джезказганского
медеплавильных комбинатов,
Усть-Каменогорского свинцово-цинкового
комбината. Индустриализация осуществлялась
в обстановке нагнетания темпов и
неоправданно завышенных планов. Уже в
1929 году было принято решение о пересмотре
пятилетного плана в сторону увеличения
основных показателей. В результате
возникли сложности с обеспечением
строящихся объектов рабочей силой,
сырьем, оборудованием. Многие стройки
были заморожены. Предприятия, хотя и
давали продукцию, но тем не менее не
могли набрать полную мощность. В целом
индустриализация Казахстана продолжалась
до самой второй мировой войны.
Миграционная
политика в годы индустриализации
Рост темпов
промышленного строительства привел в
возникновению дефицита рабочей силы.
Для обеспечения строек рабочими руками
и в то же время в целях экономии на
обучении рабочих-казахов власти
практиковали т. н. оргнаборы в охваченных
безработицей западных регионах страны,
по которым в республику в 1931 — 1940 годах
было привезено 559 тыс. человек.
Значительное
число рабочих, особенно малоквалифицированных,
составили крестьяне из разоренных
коллективизацией деревень и аулов. Как
следствие, резко упала производительность
труда, дисциплина, процветали
разгильдяйство, пьянство, возникали
трения между квалифицированными —
рабочими-европейцами и неквалифицированными
— казахами. На строительстве Турксиба
в декабре 1928 года это вылилось в погром
казахского населения Сергиополя. На
Карсакпайском заводе процветало
хулиганство, пьянство, межнациональные
столкновения. На Риддерском заводе
рабочих-казахов не пускали жить в одно
общежитие с русскими, при одинаковой
квалификации платили меньшую зарплату,
не оказывали им медицинской помощи и
т. п. Большой была текучка кадров.
Одним из
источников пополнения рабочей силой
были спецпереселенцы — раскулаченные
крестьяне из центральных регионов и
Сибири. В 1931 году в Караганду было
переселено около 70 тыс. человек,
размещенных в двадцати пяти поселках,
по существу, в концлагерях. Спецпереселенцы
не имели права выезжать из поселков,
работали на строительстве бараков, в
шахтах, на строительстве железной
дороги. Работающим выдавали по 600 граммов
хлеба, иждивенцам — 300 граммов в день.
От голода и свирепствовавших болезней
большая часть переселенцев умерла, но
на их место привозили новых. Всего в
Казахстан было сослано около 189 тыс. т.
н. “кулаков”, из них 150 тысяч — в 1931
году. Всего к 1937 году численность
спецпереселенцев достигла 360 тыс.
человек.
Еще одним
уродливым проявлением “социалистической
индустриализации” стала система лагерей
ОГПУ — НКВД для обеспечения дешевой
рабочей силой крупных предприятий. В
1931 году создается Карагандинский лагерь
(КарЛаг), где содержались репрессированные
со всех регионов СССР. На протяжении
30-40-х годов в Казахстане возникает целый
ряд подобных лагерей. Республика
начинает превращаться в гигантское
место ссылки.
В целом,
результаты индустриализации оцениваются
неоднозначно. Она осуществлялась за
счет снижения уровня жизни народа, в
особенности крестьянства. За пять лет,
в 1929-1934 годах наблюдалась значительная
инфляция, денежная масса выросла на
180%, розничные цены на промышленные
товары выросли на 250 — 300%. Многие пункты
пятилетнего плана, особенно по легкой
промышленности, не были выполнены. Тем
не менее, наблюдался значительный рост
промышленного производства и увеличение
удельного веса промышленной продукции
экономики Казахстана.
УСИЛЕНИЕ
ТОТАЛИТАРИЗМА И МАССОВЫЕ РЕПРЕССИИ
Последняя
треть 30-х годов ознаменовалось новой
волной политических репрессий, принявших
массовый характер. Укрепление культа
личности Сталина и нетерпение всяческого
инакомыслия, попытки все трудности
развития страны объявить результатом
деятельности “врагов народа” привели
к физическому устранению почти всех
сколько-нибудь влиятельных лидеров,
могущих составить оппозицию правящему
режиму, т.е. всех руководящих партийных
и советских работников.
В
1937—1938 годах в “национал-фашизме” и
шпионаже были обвинены Т.
Рыскулов, Н. Нурмаков, С. Ходжанов, У.
Кулумбетов, О. Исаев, О. Жандосов, А.
Досов, А. Асылбеков, Ж. Садвакасов, С.
Сафарбеков, Т. Жургенов
и многие другие. Репрессированы были и
виднейшие деятели культуры и науки —
А. Бокейхан, А. Байтурсынов, М. Дулатулы,
Ж. и X. Досмухаммедулы, М. Тынышбайулы,
М. Жумабай, С. Сейфуллин, И. Жансугуров,
Б. Майлин, С. Асфендияров, Ж. Шанин, К.
Кеменгеров и многие другие.
Обвинения, выдвинутые против них, были
абсурдными, в частности, их объявляли
виновными в кризисе сельского хозяйства,
восстаниях 20-х — 30-х годов, связях с
японской разведкой, попытке отделения
Казахстана и т.п. В Караганде и ряде
районов прошли показательные открытые
процессы над “врагами”, однако большая
часть их была осуждена т.н. “тройками”
— внесудебными органами карательной
машины НКВД.
Территория
Казахстана превратилась в огромный
лагерь. Многие промышленные предприятия
обеспечивались рабочей силой только
за счет осужденных, их подневольного
труда. Через лагеря Казахстана прошли
сотни тысячи заключенных. В
конце 30-х годов начинается процесс
переселения в республику целых народов.
Начался он с репрессий против корейцев,
населявших районы Дальнего Востока. В
августе 1937 года “в целях пресечения
проникновения японского шпионажа” 180
тысяч человек были депортированы из
родных мест и расселены в Казахстане и
Узбекистане. В ходе
этой акции народ был лишен родины и
обречен на трудности и лишения. Опыт,
отработанный органами НКВД в 1937 году,
был использован и позже. Так, накануне
войны в Казахстан было депортировано
102 тысячи поляков из западных районов
Украины и Белоруссии. Обустройством
переселенцев занимался Отдел лагерей,
трудопоселений и мест заключения НКВД
КазССР, им запрещалось покидать новые
места жительства, ограничивались и без
того куцые гражданские права. Особенно
большой размах процесс насильственного
переселения принял уже позже, в годы
войны.
К
концу 30-х годов из-за открытых репрессий
тоталитарная система СССР стабилизировалась.
Появилась послушная интеллигенция,
целая армия верных режиму
чиновников-управленцев, главным методом
управления стал террор, коллегиальные
принципы превратились в ширму, за которой
скрывалась новая имперская система, в
которой Казахстану вновь отводилась
роль колонии.
Экономика
Казахстана в годы войны
Оккупация
гитлеровцами западных районов СССР
привела к тому, что значимость
Сибири и Казахстана в экономике страны
резко выросла. В первые
месяцы войны властям удалось организовать
эвакуацию промышленных предприятий,
которые иначе могли попасть в руки
врага. На территорию Казахстана за
короткие сроки были
привезены и размещены 142 предприятия,
из западных регионов страны эвакуировано
532 506 человек. Продолжалось
и даже ускорилось строительство
новых промышленных объектов.
За первые полтора года войны в Казахстане
вступили в действие 25 рудников, шахт,
11 обогатительных фабрик для цветной и
черной металлургии, 19 новых угольных
шахт, 3 разреза, 4 новых нефтепромысла и
нефтеперерабатывающий завод в Гурьеве.
Продолжалось
строительство железных дорог. В 1942—1943
годах было закончено сооружение линий
Макат — Орск и Акмола — Магнитогорск.
В годы войны Казахстан дал 30% общесоюзный
выплавки меди, 60% марганцевой руды, 50% —
добычи медной руды, 65% металлического
висмута, 70% добычи полиметаллических
руд, 85% производства свинца.
В
республике началось движение
по сбору денег для строительства танков
и самолетов. Осенью
1941 года начался сбор средств на
строительство танковой колонны имени
ВЛКСМ. В итоге в 1942 году армия получила
от казахстанских комсомольцев 45 новых
танков. В 1942—1943 годах на средства
населения строились еще 10 танковых
колонн, несколько авиационных эскадрилий,
торпедные катера и именные самолеты.
Всего за годы войны народ Казахстана
на строительство боевой техники внес
480,3 млн. рублей.
За
время войны сельское хозяйство Казахстана
дало стране 30,8 млн. пудов хлеба, на 14,4
млн. пудов картофеля и овощей, 15,8 млн.
пудов мяса, 3 194 тыс. центнеров молока,
17,6 тыс. центнеров шерсти больше, чем за
пять довоенных лет.
Эти
несомненные успехи экономики республики
давались огромным трудом. Большая часть
трудоспособных мужчин была призвана в
действующую армию. Удельный вес женщин
в промышленности составил более 50%, а в
легкой и пищевой промышленности — 80 —
90%. Удельный вес подростков и молодежи
допризывного возраста в промышленности
достигал 35 — 40% всех рабочих Казахстана.
Была ужесточена трудовая дисциплина,
удлинен рабочий день, ограничена
текучесть кадров. Вводились обязательные
сверхурочные — до 11 часов при 6-дневной
рабочей неделе, отпуска отменялись.
Нарушение дисциплины, уход с предприятия
карались тюремным заключением на срок
от 5 до 8 лет.
Управление
экономикой было военизировано, вводится
институт уполномоченных, принудительное
распределение продуктов в виде карточной
системы.
Значительную
часть рабочей силы Казахстана составляли
спецпереселенцы. В начале войны из них
были сформированы Трудовые Армии, общая
численность которых в республике
насчитывала более 700 тысяч человек, 200
тысяч из которых составляли казахи.
Осенью 1941 года в Казахстан по абсурдному
обвинению в пособничестве фашистам
было депортировано 361 тысяча немцев
Поволжья. В 1943-44 годах было проведено
насильственное переселение в Казахстан
507 тысяч балкарцев, карачаевцев, ингушей
и чеченцев, 110 тысяч турков-месхетинцев,
180 тысяч крымских татар. Многие десятки
тысяч погибли в первые месяцы после
депортации от голода и болезней, выжившие
стали трудармейцами. Им запрещалось
покидать новое место жительства,
нарушение этого положения каралось
каторжными работами до 20 лет. Ценой
огромного напряжения и лишений экономика
Казахстана помогла обеспечить победу
СССР во второй мировой войне.
Казахстанцы
на фронтах войны
В
30-е годы в Западной Европе набирало мощь
еще одно тоталитарное государство —
фашистская Германия. Экспансионистская
политика фашистов привела к созданию
двух военно-политических блоков и
нарастанию угрозы мировой войны.
Советский Союз, также проводивший
агрессивную политику в отношении
восточноевропейских стран — Финляндии,
Литвы, Латвии, Эстонии, Польши, Румынии,
на первых порах пытался организовать
систему коллективной безопасности в
Европе. Однако недальновидная политика
западных демократических держав привела
к заключению в 1939 году договора между
Германией и СССР, после которого фашисты
развязали войну против Польши,
превратившуюся очень скоро в мировую
войну. В нарушение договора Германия,
оккупировав Польшу, 22 июня 1941 года напала
на СССР.
Казахстан,
как и другие республики Союза, не только
не мог проводить самостоятельную внешнюю
политику, но вообще был лишен возможности
осуществлять какие-либо международные
контакты.
Планы
Германии по отношению к Казахстану были
недвусмысленны. После победы над СССР
фашисты планировали на территории
Средней Азии и Южного Казахстана
образовать рейхскомиссариат Гростуркестан,
а центральные, северные и северо-восточные
районы Казахстана должны были войти в
состав “индустриальных областей” —
Карагандинской, Новосибирской и
Кузнецкой, куда планировалось переселить
украинцев, белорусов, поляков, венгров
и другие народы Восточной Европы. Позже,
в связи с крахом планов “молниеносной”
войны, фашистам пришлось пересмотреть
свои планы и обещать нерусским народом
СССР самоуправление, чтобы использовать
их в борьбе против Москвы, однако этим
планам не суждено было сбыться. Под
угрозой военного поражения Сталину и
его окружению пришлось на время отказаться
от идеологии казарменного социализма
и апеллировать к патриотическим чувствам
народа. Произошло ослабление антирелигиозной
политики. В 1943 году в Ташкенте было
создано Центральное управление мусульман
и избран муфтий. Все литературные и
художественные формы были мобилизованы
для пропаганды патриотических и
национальных ценностей, началось
изучение и популяризация истории
национально-освободительной борьбы и
ее героев.
В
ряды Советской Армии за время войны
было призвано более 1 млн. 200 тысяч
казахстанцев, было сформировано более
20 стрелковых дивизий и другие соединения.
Наиболее прославились в боях с фашистами
328, 310, 312, 314, 316, 387, 391, 8, 29,102,405 стрелковые
дивизии, 100 и 101 национальные, 81, 105, 106
кавалерийские дивизии, 74 и 75 морские
стрелковые бригады, 209 Зайсанский, 219
минометный, 85 зенитный, 662, 991 и 992
авиационные полки. За проявленный
героизм 316 дивизия была преобразована
в 8-ю гвардейскую, 328— в 30-ю гвардейскую
дивизии, 75-я морская бригада — в 27-ю
гвардейскую дивизию. На фронт было
направлено 14,1 тысячи грузовых и легковых
автомобилей, 1,5 тысячи гусеничных
тракторов, 110,4 тысячи лошадей и 16,2 тысячи
повозок.
За
боевые заслуги сотни тысяч казахстанцев
были награждены медалями и орденами,
около 500 человек стали Героями Советского
Союза, среди которых две женщины — Алия
Молдагулова и Маншук Маметова.
Четыре казахстанца стали дважды героями
— Т. Бегельдинов, С.
Луганский, И. Павлов и Л. Беда.
Уже после войны Звезда Героя была
присвоена выдающемуся полководцу
Б. Момышулы.
Одно из знамен Победы на стенах Рейхстага
в поверженном Берлине было установлено
Р. Кошкарбаевым.
Многие казахстанцы сражались в тылу
врага в составе партизанских формирований.
Нельзя
не упомянуть и о таком явлении, как
Туркестанский легион. В начале войны
сотни тысяч советских солдат оказались
в плену. Очень много среди них было
казахов, узбеков, кыргызов и представителей
других народов. Около 80% тюркских солдат
погибло в нечеловеческих условиях
фашистских концлагерей. Из остальных
гитлеровцы пытались сформировать
воинские части для борьбы против
Советской Армии. Из выходцев из Казахстана
и Средней Азии был образован Туркестанский
легион из нескольких батальонов, однако
применить его в боях фашисты не смогли.
Многие легионеры, получив оружие,
переходили линию фронта и возвращались
в ряды Советской Армии, часть ушла к
партизанам. В итоге легион был
расформирован.
ТРУДОВОЙ
ПОДВИГ КАЗАХСТАНЦЕВ
С первого
дня войны Казахстан стал одним из
арсеналов фронта. Это потребовало
увеличения его вклада в общесоюзную
экономику как в тех отраслях, которые
уже имелись, так и в тех, которые пришлось
создавать заново.
Самоотверженно
работали угольщики Караганды. За четыре
года они выдали на-гора 34 млн. тонн угля
— на 3 млн. тонн больше, чем за все время
существования бассейна. На 39% увеличилась
добыча жидкого топлива на предприятиях
Урало-Эмбинского нефтедобывающего
района, почти вдвое возросла выработка
электроэнергии.
Республика
сохранила за собой ведущую роль в
производстве меди (35%), свинца
(85%) и одновременно построила на базе
разведанных месторождений предприятия
по добыче, обогащению и выплавке
металлов — Восточно-Коунрадский
молибденовый, Джездинский марганцевый,
Донской хромитовый рудники, Акчатауский
молибдено-вольфрамовый, Текелийский
полиметаллический комбинаты и др.
Благодаря этому она стала давать 60%
союзной добычи молибдена, 65% —
металлического висмута, до 79% —
полиметаллических руд. Особый вклад в
достижение результатов внесли рабочие,
техники и инженеры Б. Аймуханов, Б.
Исмагулов, В. Демснтюк, А. Казакова, Д.
А. Косых, Д. А. Кунаев, М. А. Лукьянова, А.
Сафин, А. М. Сиразутдинова, Г. Хайдин, их
ученики и последователи.
Всего в
1941—1945 гг. было построено 460 заводов,
фабрик, рудников, шахт и отдельных
производств. В их число вошли и
эвакуированные предприятия, в том числе
металлообрабатывающие и машиностроительные
заводы, выпускавшие мины и снаряды,
торпеды и бомбы, огнеметы, радиостанции
и другие виды оружия и военной техники.
Освоение производства, а потом и
совершенствование образцов вооружения
было в центре внимания конструкторов,
инженеров и передовых рабочих предприятий:
И. А. Аристова, Г. А. Барикова, Н. К. Пышкина,
П. X. Резчика, Л. Я. Селеменсвой, Я. И.
Фефера, Н. Шмарина. Это способствовало
росту количественных и качественных
показателей производства. Доля
металлообработки и машиностроения в
валовой продукции индустрии Казахстана
выросла с 16 в 1940-м до 35% в 1945 г.
В целом же
промышленное производство республики
выросло за военные годы на 37%, что на 2%
выше прироста ее продукции за четыре
предвоенных года. Эти результаты были
достигнуты ценой большого напряжения
труда, лишений и невзгод. Но война
исключила вообще или резко ограничивала
возможности выбора путей и методов
решения возникавших задач и люди не
жалели ни сил, ни средств во имя выполнения
требований фронта.
Резко
изменились условия труда и задачи
работников сельского хозяйства. Самым
трудным оказался вопрос о кадрах:
примерно две трети общего числа
казахстанцев, ушедших на фронт, были из
аулов и сел. Основным источником замещения
мобилизованных мужчин стали женщины.
К окончанию войны во многих колхозах
они составляли до 70—80% всех работающих.
При этом число женщин, выработавших за
год 400 и больше трудодней, т. е. втрое
превысивших обязательный минимум —
увеличилось с 20 607 в 1940 г. до 94 202 в 1945 г.
Даже
в засушливый 1943 год звеньевой колхоза
“Курман” Актюбинской области Ч.
Берсиев установил
мировой рекорд урожайности - 202
центнеров с гектара проса, звеньевой
колхоза “Авангард” Кзыл-Ординской
области И.Жахаев
такого же успеха добился в выращивании
риса - 172 центнеров с гектара , звеньевая
сельхозартели им. III Интернационала
Каскеленского района М.
Мухамедиева собрала
по 600 центнеров с гектара сахарной
свеклы.
Не
жалели сил, знаний и опыта животноводы.
Чабан Ж. Мукашев из колхоза им. Амангельды
Джезказганского района ежегодно получал
и сохранял до 180 ягнят на каждую сотню
овец. Табунщица Ш.
Шугаипова из колхоза
“Жана талап” Гурьевской области без
отхода содержала более тысячи лошадей.
В западных районах Казахстана было
размещено почти 370 тыс. голов скота из
оккупированных районов. В 1943 г. он был
отправлен обратно. Сохранить собственное
поголовье и эвакуированный скот, а к
концу войны даже несколько превзойти
довоенные показатели по крупному
рогатому скоту, овцам и козам, ослабить
трудовое перенапряжение колхозников
помог своевременный и хорошо организованный
переход к отгонному способу содержания
части скота на удаленных малоснежных
участках по преимуществу в зоне сухой
степи и полупустыни. В первую военную
зиму на таких участках содержались 2,1
млн. голов скота (24% его количества), а в
последнюю — 4,4 млн. голов (46%).
Сельские
труженики Казахстана выполнили свой
патриотический и трудовой долг: за
1941—1945 гг. они дали фронту и стране 5829
тыс. тонн хлеба, 734 тыс. тонн мяса и много
других продуктов питания и сырья для
промышленности.
КУЛЬТУРА
КАЗАХСТАНА В 20-Х — ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 30-Х
ГОДОВ
Одно из
безусловных достижений советского
режима —
развитие
системы народного образования и
осуществление сплошной грамотности.
Уже
в 1918 году принимаются “Декларация о
единой трудовой школе” и “Положение
о единой трудовой школе”, в которых
провозглашались основные принципы
советской образовательной системы:
бесплатность, совместное обучение
мальчиков и девочек, исключение из
преподавания богословских дисциплин,
отмена всех видов наказания, школьное
самоуправление.
Все школы делились на две ступени :
первую, для детей 8-13лет, и вторую, для
детей 13-17 лет. Началась активная работа
по преобразованию медресе, мектебе и
русско-казахских школ в советские. К
концу гражданской войны в Казахстане
действовало 2 410 школ с 144 тыс. учащихся,
из которых 31 тысячу составляли казахи.
В 20-х — 30-х
годах проводилась большая работа по
методическому обеспечению школ.
В 1921 году в Семипалатинске отпечатали
учебники
“Есеп Куралы”, “Оку Куралы” и “Тил
Куралы” А. Байтурсынов и М. Дулатулы.
При Госиздате была образована редакционная
коллегия для создания новых учебных
пособий, к написанию которых были
привлечены
А.
Бокейхан (“География”), М. Жумабаев
(“История Казахстана”, “Педагогика”),
Ж. Аймаутулы (“Дидактика”), Б. Омаров
(“Алгебра”)
и
другие известные представители
национальной интеллигенции. В 1927-28
учебных годах для казахских школ было
издано уже более 30 наименований учебников
общим тиражом 575 тысяч экземпляров.
Тяжелый
удар по системе образования в 1929 году
нанес перевод казахского языка с
арабской графики на латинскую.
Одновременно с борьбой за всеобщую
грамотность власти пытались оторвать
казахов от огромного духовного наследия
веков, зафиксированных в книгах с
арабским шрифтом. Кроме того, даже после
усовершенствования А.
Байтурсыновым
в
1924 году, арабица позволяла казахам
читать любые тюрко-язычные издания, в
т.ч. и выходившие за рубежом, что считалось
политически вредным. Сотням тысяч
казахов, умеющим читать по-казахски на
основе арабской графики, пришлось вновь
стать неграмотными и осваивать новый
алфавит.
В годы
Советской власти в Казахстане начала
развиваться система высших учебных
заведений.
В 1926 году в Ташкентском высшем
педагогическом институте был образован
казахский факультет. В 1928 году факультет
был переведен в Алма-Ату и преобразован
в Казахский государственный университет.
Два года спустя он был переименован в
Казахский
педагогический институт,
а в 1935 году получил имя Абая Кунанбаева.
В 1929 году в Алма-Ате был открыт
зооветеринарный
институт,
а в 1930 — сельскохозяйственный. В 1934 году
в столице состоялось открытие двух
новых вузов —
Горно-металлургического института и
Казахского государственного университета
им. С.Кирова (ныне Казахский национальный
университет имени Аль-Фараби).
В 1931 году в Алма-Ате открывается первый
в республике медицинский
институт.
Открываются педагогические и учительские
институты в Уральске, Семипалатинске,
Актюбинске, Петропавловске, Чимкенте
и Кустанае. В 30-е годы начинает развиваться
система
заочного обучения.
В начале XX
века казахская литература была уже на
достаточно высоком уровне. Огромной
популярностью пользовались произведения
классиков казахской литературы: А.
Байтурсынова, Ш. Кудайбердиева, М.
Жумабаева, Ж. Аймаутулы,
придерживавшихся в своих произведениях
общечеловеческих ценностей, принципов
гуманизма. В то же время появляется
плеяда молодых литераторов, представителей
так называемой “пролетарской”
литературы:
С.
Сейфуллин, Б. Майлин, И. Жансугуров, С.
Муканов, появляются первые работы М.
Ауэзова, С. Муканова, Г. Мусрепова, М.
Хакимжановой.
Первая
половина 20-х годов характеризовалась
господством в литературе классического
направления,
созданного Абаем. Однако власти, прекрасно
понимая, что литература обладает огромным
пропагандистским потенциалом, прилагают
огромные усилия по созданию казахского
“социалистического реализма”. Эти
мысли высказывались на V краевой
партконференции в 1925 году, собрании
казахских студентов вузов Москвы в 1924
году и собрании казахских студентов
Ташкента в 1929 году. В середине 20-х годов
разгорелась дискуссия о месте и роли
литературы в жизни общества и о наличии
казахской “пролетарской” литературы.
В ходе этой дискуссии такие поэты и
писатели, как М. Жумабаев, Ж. Аймаутулы,
А. Байтурсынов, М. Дулатов, К. Каменгеров
были обвинены в национализме. Литературная
деятельность этих авторов в 20-е годы
послужила позже поводом для обвинения
их в антисоветском заговоре и репрессий.
Одновременно шла работа по установлению
политического контроля
над творчеством самих “пролетарских”
писателей и поэтов. С этой целью в 1926
году создается Казахская ассоциация
пролетарских писателей (КазАПП), имевшая
свой печатный орган “Кус
Жолы”.
Этот альманах стал основным орудием
критики “буржуазных” и “националистических”
литераторов. Таким образом, к началу
30-х годов в Казахстане устанавливается
жесткий контроль над литературой, целый
рад жанров, тем и направлений становится
запретным и дальнейшее развитие казахской
литературы происходит не благодаря, а
вопреки политике властей.
Музыкальное
и песенное искусство казахов, как самое
распространенное и популярное у народа,
с первых дней Советской власти стало
объектом пристального внимания со
стороны партии большевиков. Уже в 1919
году в г. Верном был проведен слет
акынов
Семиреченской области. Сразу же после
гражданской войны началась работа по
сбору и систематизации творческого
наследия народа. В 1921 году был образован
Главный политико-просветительный
комитет, музыкальный отдел которого
записывал народную музыку, организовывал
музыкальные коллективы и т.п.
В
1925 году известный ученый-этнограф и
музыкант А.
Затаевич
опубликовал труд “1000
песен казахского народа”
— плод многолетней работы по сбору и
систематизации музыкальных произведений
казахов. В 1931 году он опубликовал “500
казахских песен и кюев”.
В целях популяризации народной музыки
и песенного искусства в крупных городах
стали проводиться концерты казахских
исполнителей. В 1925 году в Париже в составе
делегации советских артистов выступил
А.
Кошаубаев,
вызвав восторженные отклики французской
прессы. Большую известность получили
акыны и музыканты Ж.
Жабаев, К. Азербаев, И. Байзаков, Т.
Амренов, Н. Байганин, О. Шипин.
С
начала 30-х годов в Казахстане начинает
бурно развиваться музыкально-драматическое
искусство. В 1933 году на основе Постановления
Казкрайкома ВКП(б) началась организация
казахских театральных и музыкальных
студий в Москве, Ленинграде и Алма-Ате.
13 января 1934 года на базе музыкальной
студии при Казахском драматическом
театре был открыт Казахский
государственный музыкальный театр,
первыми постановками которого стали
“Айман—Шолпан”
М. Ауэзова и “Шуга” Б. Майлина. Крупными
событиями стали постановки
опер
Е. Брусиловского “Кыз Жибек”, “Ер
Таргын” и “Жалбыр”.
Известными певцами становятся артисты
Музыкального театра К.
Байсеитова, К. Жандарбеков,
прославилась танцовщица Ш.
Жиенкулова.
Развиваются
и традиционные
драматические жанры.
До середины 20-х годов в Казахстане
существовали лишь любительские
театральные труппы, наиболее известными
из которых были Семипалатинская и театр
Оренбурского казахского института
народного образования. На базе последнего
в январе 1926 года в Кызыл-Орде был открыт
первый профессиональный казахский
театр, где работали М. Ауэзов, Ж. Шанин,
С. Кожамкулов, К. Куанышбаев, К. Жандарбеков,
3. Атабаева и другие талантливые
драматурги, режиссеры и артисты.
Комментариев нет:
Отправить комментарий